19 марта 2024  04:35 Добро пожаловать на наш сайт!
Поиск по сайту

Борис Фабрикант


 

Родился в апреле 1947г во Львове. В этом чудесном городе прожил много лет, учился, работал в НИИ, изобретал. Затем Москва, и с 2014 года с семьёй живём г. Борнмут, Англия. Стихи пишу с малых лет. Публикации в сборнике «Эмигрантская Лира», «Литературная Америка», «Что есть Истина?», сборник «Стихи». В финале всемирного фестиваля «Эмигрантская Лира – 2018» занял 2-е место.

Борис Фабрикант  на страницах альманаха "Русскоязычная Вселенная" № 10 

Борис Фабрикант  на страницах альманаха "Русскоязычная Вселенная" № 12 

Борис Фабрикант  на страницах альманаха "Русскоязычная Вселенная" № 14 

 

СТИХИ


2017


Вдали промчался катер пробкой винной.
А подо мной прилив волною длинной,
Я в Борнмуте, где с окнами над морем
Под крики чаек, шум прибоя сплю.
Слова, одно с другим слова леплю.
А дочь моя поёт в церковном хоре.
Колокола. Аббатству век десятый.
Большие камни. От дверей правей
Нарциссы желтые стоят толпой лохматой
У этой церкви голубых кровей.
Все то же здесь. И время не течёт,
Оно, как воздух осени, густеет.
И можно, дверь открыв своим ключом,
Перешагнуть в столетие левее.

Я вырос из истории другой.
С монгольским игом и советской властью,
Еврейским гетто, плачем за стеной.
Но как измерить счастье и несчастье?
Проходит все. И проживая век,
Всегда во что-то верит человек.
Мы, выбрав символ - мирную голубку,
Придумали стихи и душегубку.
Молясь во имя и отца и сына,
Пока в себе раба и господина
Мы будем человечиной кормить,
Мы ни прощать не можем, ни любить.

Все те же мы, нам ЦЕЛЫЙ мир чужбина.
Разбитый гоже, можно заменить
Осколки и свою сложить картину.
А можно и разбить и не сложить.
И не сложить. Как на блошином рынке,
В смешении антик и новодел.
Прохладной глины расписные крынки,
Серебряные ложки не у дел,
Державный Веджвуд, патина монет.
Пластмасса, поролон, картон, макет.

22.12.17


2018 г.


Только тех, с кем улыбку в рассвете дня
Разменял на весёлое небо златое,
В темноте усади у большого огня
И рассказывай детям простое-простое.

Что корням до воды дотянуться - урок,
А листва из дождя будет радугу делать.
Где кончается лес, где у леса порог,
Ну, и кто в белый цвет красит свет этот белый.

И пока по земле добредёшь до воды.
И когда всё поймёшь и про цвет и про запах,
Кто-то тихо придёт на невидимых лапах
И отмоет лицо от вчерашней беды.

И пращу распахнуть, чтобы горы камней
Так травой обросли, как старинные горы,
И коней распустить, не высчитывать дней,
Слышать, лето ушло, и не знать, в год который

19.07.18


***


По дырявой воде до осколков дороги

Под нечёсаным небом горбатой грозы
От поющих болот до причалов безногих
Между криков совы там где лисы борзы

Вдоль разбитой ограды сгоревшего сада
Сквозь туман паутины цветное бельё
В старый дом где постель заросла виноградом
Хлев травой-муравой двор житьем и бытьём

В день восьмой понедельник нежданно-негада...
Со слезою блестящей как глаз на блесне
Под забытый напев племенного обряда
Всех родных и живых ты увидишь во сне
И рванёшься на запах цветущего сада
С отражением солнца столкнувшись в окне

11.07.18

 

***


Я не верю во влияние Луны
На приливы и отливы на Земле.
Это нас с борта на борт качают сны,
Как матросов на пиратском корабле.

Расцарапывая осью небеса,
Океан мы загребём крутой дугой,
И прилив дойдёт до соли в волосах,
А отлив снесет на берег на другой.

И посмотрит с уважением Луна,
Заменяя полусвет на полутьму.
У неё ведь ничего нет, кроме дна.
Ей приливы и отливы ни к чему

01.07.18

 


2019 г.

 

Вещь из прошлого с каждым днём тяжелей,
Даже воздух над нею и крепче, и злей,
Принял вздох, закуси, задыши рукавом,
И посмотришь вперёд, нет нужды в боковом
Странном взгляде на жизнь меж сейчас и тогда,
В никому непонятные эти года
Поместились война, наши дети, любови,
Солнце пальцы сквозь кожу просветит до крови.
Мы растерянно смотрим прямым? боковым?
Слыша звук, ускользающий небом былым,
С долгим звоном упавшей на умерший пол
Детской чашки из сказки про длинный подол.
Время видеолентой скользит мимо дня,
Где не станет тебя, где не станет меня,
Мы устали читать боковым-боковым
По кладбищенским узким дорожкам кривым,
Будто пальцы ведя вдоль по азбуке Брайля
По могильной дактилоскопии кладбища,
Где ни листьев ни слёз меж могил не убрали,
И давно не бывает потомков и нищих,
Здесь уже не ведут разговоров с богами.
Лишь разбитые чашки хрустят под ногами

15.08.19


ВЕРТЕП


Мы все поём на площадях различного размера,
Здесь конники на лошадях и милиционеры,
Стоит каталка с эскимо и сладкими рожками,
Проходят зрители в кино с детьми и пирожками,
По проволоке наверху скользит канатоходец,
Его качает на ветру, а он глядит в колодец,
Ему оттуда не слышны ни окрики, ни пенье,
Людей возносят в небеса колёса обозренья
Со скрипом солнечных часов крутой вращают обод
И катят, катят в никуда, забыв и цель и повод,
И всё вращается вокруг, как будто ручкой вертит
Шарманщик сказочный вертеп, или шашлычник вертел.
Есть в каждом празднике испуг как доля рациона,
Нас приглашает жизнь в свой круг и парк аттракционов.
Припав к бордюру колесом, блестят стеклом машины,
И женщины глядят в стекло, глядят на них мужчины.
Не зажигали фонари, но дирижёр зевает,
А публика идёт к часам, где время отбивают,
Чтоб руки мыть сходить успеть вернуться до обеда.
В открытой клетке спит медведь и ждёт велосипеда.
Приходят сумерки, конец растеряному счастью,
Качелям, тирам и шарам, флажкам различной масти,
Подаркам, и восторг в груди теперь совсем убудет,
Казалось, праздник впереди, конца ему не будет,
Но карусельный горизонт и радости дневные
Упрячут под разбитый зонт фигуры надувные.
Уж круглолицый фейерверк расцвёл на вечном своде,
Находят женщины мужчин и за руку уводят.
А мы поём на площадях, что праздник был и вышел,
И наши песни фейерверк на чёрном небе вышил

13.08.19


***


Я ушёл и закрыл за собою дверь
И забор, и калитку, и дыры в стене
Заложил кирпичом, все осталось вовне
На другой стороне и не будет теперь
Заслонять, задирать и совать длинный нос,
Поучать, осуждать, с ним не выживешь миром,
И по-барски людей расставлять по ранжиру,
Я до жизни такой не дорос,
Всё закрыл. Мир спасать начинает краса.
Что ещё не пришло, обернётся в живое.
Долго хочется жить, чтобы даже оса
Меня жалила больше чем вдвое

11.08.19


***


Метку поставить на времялюбое, как вешку над снегом,

столб верстовой, он для всех, но я знаком помечу своим,
можно часами считать, можно лунами или пробегом,
и позабыть календарь, и конец и начало, как дым.
Жизнь это ветер, швыряющий листья неизданной книги.
Сдуло, и больше не вижу себя никогда малышом,
учится брат среди сумрачной солнечной Риги,
нынче он в Штатах в могилу из книги ушёл.
Мамина шляпка лежит в непогожую долгую среду,
рядом расчёска, перчатки, ключи, кошелёк и помада,
список, что надо на рынке купить на неделю к обеду,
но улетела навеки страница июльского сада.
Влево склонён мамин почерк, и что на листке, я запомнил,
но всё тянусь подсмотреть неизвестный ответ.
Не разглядеть, где подписано «в свет», я рукою дополню.
Будто охотник, зачем-то берущий свой след

10.08.19


***


Еврею главное веселье — погрустить
и в стену плача упереться лбом,
и, помня Бога, думать о былом,
еврей о будущем не помнит. Чья вина,
что на пути еврея ждёт стена,
и яма плача с сорванной землёй,
как с содранною кожей,
покрыть не может детской плоти божьей?
Как спрятать их надёжней, наконец,
хотя бы в дыме, вот они плывут,
и скрыты очертания телец,
и над землёй летают, навсегда
там, где дожди и прочая вода,
как будто небо это детский пруд,
омытые от дыма не видны,
прозрачные взлететь не могут выше,
пока все не отмолены, мы дышим,
мы дышим ими, стоя у стены

04.08.19


ЖЕЛЕЗНАЯ ДОРОГА


Судьбе по рельсам путь от тупика до Бога.
Но ржавь не отодрать, и стрелки запекло,
Под общий наш вагон не стелется дорога.
Что было, не видать сквозь грязное стекло.

И график и тариф обведены нулями,
Глухая магистраль закрыта на засов.
Лёг лагерный отряд шпал сбитых костылями,
Где стрелки на путях отстали от часов.

Ободранный состав как вечный призрак точен
В двенадцать даст гудок, пугая всех окрест.
Качаясь и скрипя, несёт расстрельной ночью
Прочь будущее бывшее из этих мест.

На станции конца у старого вокзала
Вперёд или назад гляжу до той черты,
Где рельсы, наконец, сливаются в начало.
Поля и города, туннели и мосты.

Там паровоз летит, не зная остановки.
И только стук колёс вращается вдали,
Где пуля из ствола игрушечной винтовки
Навылет разнесла полглобуса Земли.

Там прошлое везут без права передачи,
Гудок и чёрный дым с осколками угля.
И мы поём с отцом, и проводница плачет:
«Едем мы друзья в дальние края».

Там общие места и ларь под нижней полкой,
И рыскает волчок-утащит за бочок.
Там спится вечным сном и зайчику и волку,
Запрет не разглашать, он и во сне молчок.

Омытый помидор, лучок, яйцо вкрутую
И постук по столу, оранжевый желток.
Чекушка на двоих и проводник пустую
Заменит за трояк и сделает глоток.

Ты прошлое своё расскажешь приключенье,
И будущим своим поделится сосед.
И каждому билет — его предназначенье.
Всё в прошлое уйдёт, где будущего нет.

Побудка в пять. Плацкарт. Горячий подстаканник.
Пора сдавать бельё. Бьёт ржавый стык. В окне
Пустой буфет, титан, течёт разбитый краник.
И проводник билет протягивает мне

31.07.19

 

***


От рожденья тоскую о жизни,
Будто слышу за дверцей фанерной
Кто-то песню поёт об отчизне
Слишком громко, без слов и неверно.

Незабытые ритмы винила
С тёплым шорохом вечного фона,
Пирожки с ароматом ванили,
Бесконечный штурвал телефона.

Закорючками лес на бумаге
В растопыренных буквах забытый,
Я тут жил, были красные флаги,
И дорожки наружу закрыты.

В цель попасть стало легче, чем мимо,
За фанерную дверь и по трапу.
Жизнь уличная пантомима,
Где слова звонко падают в шляпу

30.07.19

 

***

 

Старые фотографии —
листья календаря,
фотоальбом — гербарий,
первое января,
тоненькая заря,
черево на просвет,
пей ненасытный барий.
На рентгеновском снимке
каждый всегда один,
ни цветов, ни в обнимку,
не разглядеть улыбки,
вот я тебя догнал,
значит, давай води,
хочешь, сыграем в прятки,
хочешь, сыграют скрипки.
В куче сухой листвы
сухи черенки и черствы,
смотришь в засохшее небо,
видно издалека,
там, где пришиты к земле
небо и облака,
сухие расходятся швы,
и не размочишь хлеба

29.08.19

 

 

СНЫ О МОРЕ


Мне приснилось, что воды заполнили Землю
И накрыли границы, деревья, людей.
Не пойму, как дышу и как взглядом объемлю
Целый мир и уснувших седых лебедей.
Нет раздела, нет берега, края, начала.
Нет концов и возврата, следов и пути.
Без масштаба и крик не летит до причала,
Без причала совсем ничего не найти.
Только воды и воздух, и тишь как порядок
Новый, признанный миром, показанный мне.

Я вдохнул и проснулся. И снова во сне

Морем залИли провалы, трещины и обломки,
Шпателем сгладили, думали, всё навечно,
Рубахи надели, руки омыли, взяли котомки.
Счастья искать разошлись мастерами заплечных.

Тем мастерам работы тоже без продыха
Везде, где отцами была устроена плаха.
Есть место лобное, нет в жизни отдыха.
С воротом есть отрезным у любого рубаха.

Ходят вдоль жизни, любови заводят, рожают детей.
И за страну на войну — защищать их высочества.
И побеждают то эти, то третьи и вовсе не те.
Гибнут на плахе, на площади, от одиночества

28.07.19

 

***


Я бежал молодым под ливнем,
Сняв рубашку и мокрый до клеток.
Время было самым счастливым,
Это давнее новое лето.
Мне четырнадцать или пятнадцать.
Из троллейбуса женщины взрослой
Взгляд! Как будто игра в пятнашки.
Стой! Ты пойман - десант на остров,
На котором ещё я не был,
Но увидел в глазах так остро,
Как вблизи грозовое небо.
Этот проблеск из ближней дали
Сквозь залитое ливнем стекло
Сразу в прошлое закатали,
Чтоб полгорода не сожгло.

28.07.19


***


Я помнил ярко, быстро и опять
Цеплялся впечатлением за годы.
Всё по погоде мы, а как узнать,
Что зашифровано в прогноз погоды?

Себя простим. Пока живой, прощён.
Пока живой, я помню про мальчишку.
Он мало изменился и ещё
Читает с фонарём в постели книжку.

И входит мама: «Спать давно пора!».
Край ночи снова тлеет на восходе.
А завтра в школу. Уплыла луна.
Он засыпает, счастлив, до утра.
И до сих пор не знает, что она
Уже не входит, никогда не входит

26.07.19

 

НЕБЕСНЫЕ ЧАСЫ

По отраженью неба — паруса,
как знать и знаки препинанья,
и не видна граница, полоса,
отсекшая полсферы мирозданья.

Как хороша оставленная нам,
та, что прочней! Другая так прозрачна!
Дождь падает в пространство по углам
и облака висят хупою брачной.

Там стрелкой ходят лодки по волне,
и шестерёнкой крутятся светила,
пока приливом нас не окатило
мгновенье, предназначенное мне

26.07.19

 

***

 

Грусть — канва, по грусти вышивает радость,
прочная основа, солнечный клубок,
гвоздики грибочки на подошве сада
тихо подшивают порванный сапог,
всё соединимо, не проходит мимо
ни дымок, ни запах, ни полёт листа,
жизненные соки не считают сроки,
омывают строки и крепёж холста
ранними лучами, нервами, корнями
переплетено,
и по снегу сани, воздуха касанье,
протеплит кружочек лёгкое дыханье,
будет зачтено

24.07.19

 

***

 

Пора прощаться, но не хочется.
Ведь позабудут имя-отчество.
И никого не убедишь,
Что ты на облачке сидишь.
Ах, это облако далёкое,
И глубина под ним высокая,
Без рыб и плеска, и зверей,
Без блеска дальних фонарей.
Я их запомнил, уходя.
А говорят, тут всё навечно.
А мне хотя бы полсловечка
Спустить по струночке дождя

14.07.19

 

***

 

Ещё одно фейсбуковое воспоминание.
Так они и заполняют настоящее

Рассыпанные ягоды из чашки
Отправили, как в детстве, понарошку
И Золушке в оборванной рубашке,
И мальчику с огнём в разбитой плошке.

И без костюмов старых персонажей
Они по сказкам узнают друг друга.
И скачет принц растерянный по лугу
Вслед Золушке в арендном экипаже.

И бой часов, и туфелька, и феи,
Плащи на принцах с горла распашные,
Любовь до слёз, паденья несмешные
И чёрный лес, где прячутся злодеи.

А из лесу моток, как серый мячик,
Выводит по тропе до жизни взрослой.
Там мачеху с мешком пшена и проса
Приводит к дочке бывший Мальчик-с-пальчик

13.07.19

 

***

 

Поплыву я по рыбьему краю
К чёрным скалам до камня-порога.
Там, где волны рвут пенную стаю,
Виден жертвенник рыбьего бога.
.
Горизонт окружён берегами,
Влажной глиною лба в солнцепёке.
Журавли чередой с оригами
Улетают в туман на востоке.

И пунктиры привычного клина
Расчертили полнеба на доли,
Часть вдали высока и невинна
И поэтому плачет от боли.

Отражение неба на воды
Ляжет яркой доской игровою.
Ожидая удачного хода,
Рыбы плещут водою живою.

В тёплых струях упавшего света,
Поколонно увитых мальками,
Поколение нового лета
Шевелит под водою губами.

Рыбьи боги в далёкие реки
Их проводят от края до края
И глядят сквозь прозрачные веки,
Выбирая дорогу до рая.

И плывут день и ночь, утро, вечер.
Ни судьбы не понять им, ни счастья,
Лишь волна своей плёскою речью
Им лопочет про страсти и снасти.

Там у края крюки и остроги,
И последней охоты закаты,
А у капища плавают боги,
И на волнах цветные заплаты.

Там весёлые рыбные сходы
Среди звёзд на воде лягут в роздых.
Рай уносит их в сонные воды,
Так у рыб называется воздух

09.07.19

 

***

 

Опять стежок длиной в полвека
Весь из неведомых шагов
Ключом на дне впадает в реку
И знать не знает берегов.

А жизнь случайностей не знает,
И цель проста, как эпилог,
И тень оставленная стаей
Не оставляет свой порог.

И ты почувствуешь прогалы
Как сбои сердца, в этом суть,
Хоть корни толстые, как шпалы,
Они не означают путь.

И этих совпадений странных
Нам не дано узнать исток,
За рёбрами меридианов
Земли подкожный кровоток

 

***

 

Утро, или конец беспросветного дня,
Так затянуто небо на переучёт.
Месяц — тёплый, за листьями птицы звенят.
И не важно, какой совершается год,

Мы на каждый бежим, будто зверь на ловца,
Но ни сбиться со счёта, ни сбросить кольцо,
И кружится оно без конца до конца,
А природа к стеклу прижимает лицо

И на память завязывает узелки
На корнях, на ветвях, на воде ключевой
И на жилках, бегущих вдоль нашей руки,
Это код у неё — ты чужой или свой?

Так она как хозяйка ведёт свой учёт
И скучает без нас все свои холода.
Пахнет жизнью и зеленью, чья возьмёт,
Где там счастье-несчастье, беда-небеда?

Но всё кажется мне, не в кольце мы совсем,
Сквозь туман утекает река-не река
С берегами в тени и травою в росе,
Значит, утро пока ещё. Наверняка

22.08.19

 

ДРОГИ

Прошла бригада косарей,
Усталых, пыльных, молчаливо
Шли на закат неторопливо,
Дымок пуская из ноздрей.

В низине там, невдалеке,
Остановились, где покосы,
И косы вскинули в руке
И ловко выправили косы,

Заплечный распустив мешок,
Запили из ручья горбушку,
И мне почудился смешок,
Когда услышали кукушку.

И поглядев по сторонам,
Меня не видя на дороге,
Ушли, за ними следом дроги
С грехом и скрипом пополам

02.09.19

 

***

 

Наизнанку снимая жизнь, как перчатку с руки,
шагом легким, взлетающим, мысли тоже легки,
возвращается в прошлое, не спеша уходя,
там погода хорошая, не бывает дождя.
По ступеням спускается, узнаёт поворот,
не грустит и не кается, улыбаясь идёт,
нет ни ветра, ни радуги, и не вспомнить, а жаль,
виды улиц на падуге повисают, как шаль.
Так бредёт без усталости и не смотрит назад,
хоть закрой, хоть открой глаза, закрывает глаза,
возвращаясь из старости, но не знает, куда,
то ли музыка слышится, то ли льётся вода,
ни мороза, ни времени — старый мятый рассвет.
Только слов для названия у него уже нет

11.11.19

 

***

 

Под этим солнцем приходящим,
Что каждый день прощает фору,
Себя услышать настоящим
Так хочется в любую пору.

Поверить в это и запомнить,
Не потерять средь суеты,
Как на подветренном балконе
Для леса вырастить цветы.

И всё увиденное с детства,
От солнца в дымное стекло,
Понять и никуда не деться,
А повезло не повезло —

Всё это свет на повороте
От встречных звёзд на полпути.
От жизни на автопилоте
С маршрута хочется сойти.

И то, что сделано, не важно,
Что ждёт, пока необъяснимо.
Как в детстве, надо быть отважным,
Как в сказке, не проехать мимо.

Словам своё найдётся место,
И удивляться буду чаще,
Что не было давно так честно
Ни в прошлом и ни в настоящем

12.11.19

 

***

 

Осыпаются века жёлтыми листами,
По осенней по вселенной яблоки висят,
Тучи времени ползут высоко над нами,
И секунды под снежинки радостно косят.

Тикают наискосок, в атмосфере тают,
Килограммами часов не измерить вес,
Ты поди переживи всё, что пролетает,
Часовые стрелки в рост выставляет лес.

Время доят и коров голыми руками,
Вкус зависит от цветов выпавших плодов.
И жевать, не доживать длинными годами,
И тащить, не дотащить жизни сто пудов.

Вот проходит старичок, с ним кулёчек часа.
А дежурный дирижабль возит пацанву.,
Кто-то режет по утрам жилистое мясо
Пайку времени дают всем по старшинству

14.11.19

 

***

 

Когда стихали крики во дворе,
И беготня в квартиры утекала,
Качели не мелькали, но игре
Ни сумерек, ни света не хватало,

Рассказывали страшное тайком
Про чёрный лес и чёрное кладбище,
Где чёрный страх детишек малых ищет,
В траве волшебной крадучись ползком.

И чёрная-пречёрная гроза,
Печёные бока сухой картошки,
А мы боялись посмотреть назад
На чёрный куст, бредущий по дорожке.

Откуда и неведомо куда,
Где белые-пребелые печали
Забыты и оставлены вначале,
А после их доставят навсегда.

Они гуляют ночью в тишине,
Не различишь, и потому страшнее.
И детство помнят и кивают мне,
Когда в окне становится темнее.

И страшно возвращаться в пустоте
Забитого кошмарами пролёта.
Чего уж проще — страхи в темноте.
Чего уж слаще — сочинять про это

18.11.19

 

***

 

Жизнь страшнее — стекаемся в стайки,
Так, прижавшись друг к другу, теплее.
А начальство сбивается в шайки,
С каждым шагом становится злее.

К нам из прошлого тянется след,
Как за раненным зверем, кровавый,
Час начала страданий — рассвет,
А конца им и нет, Боже правый!

Опадёт золотая листва
Будет гнилью укрыта округа,
Неугодные Богу слова
Станут люди писать друг про друга.

Для доносов заначка в семье:
Ручка, перья и нож перочинный.
Если кто-то в суде на скамье,
Значит, были на это причины.

Дыма нет без огня, дыма нет —
Нам твердят, чтобы душу заштопать.
И несёт над отечеством копоть
Сладкий дым, застилая рассвет

28.11.19

 

***

 

Львов, ул. Стрыйская, 68

Как хорошо всё это начиналось.
Как ожиданье праздничных часов.
И книжки перед сном запоминались,
И дверь не закрывалась на засов.

Про беды и обиды забывая,
Ныряя в сон, выплёскивался в день,
Где было утро без конца и края,
Хлеб с молоком и солнце, свет и тень,

Таинственное слово «понарошку»
И карусель со скрипом, набекрень.
Вся жизнь вмещалась в две мои ладошки,
Которые отбрасывали тень.

Выбрасывать нельзя ни крошки хлеба,
И выдать штаб — в кустах, где старый пень,
И самолёт не запустить до неба,
И двор не перейти за целый день

 

Просто подборка.


В отдалении родина сузится просто до города —
Я пишу на листе на столе, ярко залитом солнцем —
И не власть, и не строй, не законы, не кто главным вором там,
Только то, что осталось на память у жизни на донце,
Первый, названный мамой, запах — липа и лебеди в парке.
В проходные дворы окунулся и молодцем вышел,
Время быстро гребёт, вёсла — маятник холодно-жарко,
Жизнь разбуженной птахою рвётся всё выше и выше.
Здесь случается прошлое, здесь я встречаюсь с собою.
Незаметно привычное. Я просыпаюсь в гнезде.
Не подменишь — здесь родина, и окружает родное.
Без неё бы, по правде, я не был и не жил нигде

***


Как хорошо дни раньше начинались.
Как ожиданье праздничных часов.
И книжки перед сном запоминались,
И дверь не закрывалась на засов.

Про беды и обиды забывая,
Ныряя в сон, выплёскивался в день,
Где было утро без конца и края,
Хлеб с молоком и солнце, свет и тень,

Таинственное слово понарошку
И карусель со скрипом, набекрень.
Вся жизнь вмещалась в две мои ладошки,
Которые отбрасывали тень.

Нельзя бросать на землю корку хлеба,
И выдать штаб — в кустах секретный пень.
И самолёт не запустить до неба,
И двор не перейти за целый день

***


Я в Мантую от герцогова гнева.
Звенят колокола — летят цветы,
завёрнутые в голубое небо,
где ощущенье долгой пустоты

на месте звука. Хлебы, вина, рыбы
в площадных ресторанах меж церквей
всех страждущих здесь накормить могли бы,
когда б не становился хлеб черствей.

Стекает жизнь по шлюзам узких улиц,
рисуя русло с нового лекала,
меж витражами и стеклом бокала
прошли века, но мы не обернулись.

Я жил в Вероне рядом с Понто Пьетро
недалеко от церкви Сан-Маджоре,
в ней лабиринт к добру вёл метр за метром,
как лодку галсом на просторе в море.

Мосты — браслет домашнего ареста
не позволяют отойти заречью,
обозначая той весёлой речью
знак времени и гения, и места.

Здесь всякий город, новый друг Гораций,
свой итальянский сохраняет норов —
вместилище для древних декораций
и место проживания актёров.

За грубой кладкой спрятаны подмостки,
ты проследи за жестами, дай цену
той паре, что, дойдя до перекрёстка,
как оперный дуэт, взошла на сцену.

Вчера опять убита Дездемона,
как соучастник ночь ушла босая,
убил Отелло в спальне после шмона,
мертвеет небо, звёзды угасают,

и собирает урожай обман.
И сорок тысяч братьев на кладбище
груз 200 довезут в повозке нищей.
И лишь тогда развеется туман.

И побегут монтечки, капулетки,
вприпрыжку ярко-красный рюкзачок,
до школы, хохоча, неся соседке,
хоть о любви они пока молчок.

Но тротуаров мраморные плиты
скользят и тают, как весенний лёд,
все ставни городские так открыты,
как будто собираются в полёт.

А днём на ланч театр закрывают,
кулисы убирают в тёмный сад.
И время понемногу вымывает
из-под камней кинжал, платок и яд

***


Старые фотографии —
листья календаря,
фотоальбом — гербарий.
Первое января,
тоненькая заря,
черево на просвет,
пей ненасытный барий.
На рентгеновском снимке
каждый всегда один,
ни цветов, ни в обнимку,
не разглядеть улыбки.
Вот я тебя догнал,
значит, давай води,
хочешь, сыграем в прятки,
хочешь, сыграют скрипки.
В куче сухой листвы
смотришь в засохшее небо,
сухи черенки и черствы.
Видно издалека,
там, где пришиты к земле
небо и облака,
сухие расходятся швы,
и не размочишь хлеба

***


Нет потайных у души уголков,
Схронов там нет заповедных,
Некуда прятать серых волков,
Стаи привычек вредных.
Нечего шарить рукой, как в мешке,
Там только ахи и охи.
Если ты прожил жизнь налегке,
Что тебе до эпохи?
Правду простую писать о себе,
Не выбирая роли,
То же, что памятник ставить судьбе
Где-то на минном поле.
Не изменить, не переписать
И не прикрыть словами.
Душу, конечно, надо спасать,
Ей-то ведь не за что в пламя.
Я разменял на гроши года.
Что уж скрести остатки?
Пальцы скрести, дотяни до суда
И покажи тетрадки

***


Моих в бараки не бросал ГУЛАГ
В ту пору, как в огне не стало брода.
Хотелось жить, всё знали, кто кулак,
И кто враги советского народа,
Но вот любили, продолжали род,
Соединялись в семьи и родными
Мне становились. Так вода течёт,
Неся вдоль русла родовое имя.
Тогда ещё я плавал вдалеке,
Предощущая волны на реке.

Моих в бараки не бросал ГУЛАГ.
Дед по отцу был схвачен в двадцать пятом.
В подвале продержали просто так,
Забрали дань и отпустили к брату.
Был мамин папа «враг, шпион, смерть гаду» —
Писал сосед по правилам доноса.
Давно хотел перенести ограду,
Но со шпионом не решишь вопроса.
Так из народа вытекала, имхо,
Густая кровь, а заменяла лимфа.

Моих в бараки не бросал ГУЛАГ.
Сосед земли добавил, справил лаги.
А деда расстреляли просто так
И никогда не отправляли в лагерь.
Мне не представить этот смертный ужас.
Стена. За ней — всё та же жизнь и свет.
Тут — с каждым шагом мрак, всё ближе, уже.
И вдоха нет, и стенам края нет.
На справке — умер. Захоронен — прочерк.
У тех времён был протокольный почерк.

В тот март сугробы убирать не стали,
Кричу подружке, показав кулак:
«Гулять выходишь, Лидка? Умер Сталин.»
А мама плачет, будто нас в ГУЛАГ.
Она ЧС, гебэшное клеймо
Ей и тюрьмой грозило и сумой.
Я тоже член семьи, скажи, ГУЛАГ,
В какой вы деда сбросили овраг?

***


Мы все поём на площадях различного размера.
Здесь конники на лошадях и милиционеры,
стоит каталка с эскимо и сладкими рожками,
проходят зрители в кино с детьми и пирожками,
по проволоке наверху скользит канатоходец,
его качает на ветру, а он глядит в колодец,
оттуда в небеса летят и окрики и пенье,
людей доносят до него колёса обозренья,
со скрипом солнечных часов крутой вращают обод
и катят, катят в никуда, забыв и цель и повод.
И всё вращается вокруг, как будто ручкой вертит
шарманщик сказочный вертеп, или шашлычник вертел.
На праздничный лихой испуг рванутся миллионы,
где в замкнутый свободный круг зовут аттракционы,
припав к бордюру колесом, блестят стеклом машины,
и женщины глядят в стекло, глядят на них мужчины,
расходятся по сторонам и взрослые и дети,
игра у каждого своя, как всё на белом свете.
Приходят сумерки, конец растерянному счастью,
качелям, тирам и шарам, флажкам различной масти,
подаркам, и восторг в груди теперь совсем убудет,
казалось, праздник впереди, конца ему не будет.
Но карусельный горизонт и радости дневные
упрячут под разбитый зонт фигуры надувные.
И круглолицый фейерверк расцвёл на вечном своде,
находят женщины мужчин и за руку уводят.
А мы поём на площадях, что праздник был и вышел,
и наши тексты фейерверк на тёмном небе вышил

***


Еврею главное веселье — погрустить
и в стену плача упереться лбом,
и, помня Бога, думать о былом,
еврей о будущем не помнит. Чья вина,
что на пути еврея всюду ждёт стена,
и яма плача сорванной землёй,
как содраною кожей,
покрыть не может детской плоти божьей.
Как спрятать их надёжней, наконец?
Хотя бы в дыме, вот они плывут,
и скрыты очертания телец,
и над землёй летают, навсегда
там, где дожди и прочая вода,
как будто небо это детский пруд.
Омытые от дыма не видны,
прозрачные, взлететь не могут выше,
пока все не отмолены, мы дышим,
мы дышим ими, стоя у стены

***


Судьбе по рельсам путь от тупика до Бога.
Но ржавь не отодрать, и стрелки запекло,
Под общий наш вагон не стелется дорога,
Что было, не видать сквозь грязное стекло.

И график и тариф обведены нулями,
Глухая магистраль закрыта на засов,
Лёг лагерный отряд шпал сбитых костылями,
Где стрелки на путях отстали от часов.

Ободранный состав, как вечный призрак, точен
В двенадцать даст гудок, пугая всех окрест.
Качаясь и скрипя, несёт расстрельной ночью
Прочь будущее бывшее из этих мест.

На станции конца у старого вокзала
Вперёд или назад гляжу до той черты,
Где рельсы, наконец, сливаются в начало,
Поля и города, туннели и мосты.

Там паровоз летит, не зная остановки,
И только стук колёс вращается вдали,
Где пуля из ствола игрушечной винтовки
Навылет разнесла полглобуса Земли.

Там прошлое везут без права передачи.
Гудок и чёрный дым с осколками угля,
И мы поём с отцом, и проводница плачет:
«Едем мы друзья в дальние края».

Там общие места и ларь под нижней полкой,
И рыскает волчок-утащит за бочок,
Там спится вечным сном и зайчику и волку,
Запрет не разглашать, он и во сне молчок.

Омытый помидор, лучок, яйцо вкрутую
И постук по столу, оранжевый желток,
Чекушка на двоих, и проводник пустую
Заменит за трояк и сделает глоток.

Ты прошлое своё расскажешь приключенье,
И будущим своим поделится сосед,
И каждому билет — его предназначенье,
Всё в прошлое уйдёт, где будущего нет.

Побудка в пять. Плацкарт. Горячий подстаканник.
Пора сдавать бельё. Бьёт ржавый стык. В окне
Пустой буфет, титан, течёт разбитый краник.
И проводник билет протягивает мне


 

ИГРЫ

 

Я буду дождём, а потом потихонечку небом,
пока я мальчишка, лирический книжный герой.
Гора рафинада, батон с молоком тают снегом,
и книжку читаю — пусть первою будет игрой.

 

Вторая страница — край парка и дикие груши.
И пусть сохранится картинка, начало начал,
где липы, пруды, наши детские дикие души
с утра в Стрыйском парке (львовяне уловят сигнал)

 

играют до ночи под самые бодрые песни —
на детской железной дороге гремит выходной.
Салют пионеры! И времени радостный вестник
нам вышку открыл: парашют и полёт неземной.

 

А третья игра: покажи, где был стан лягушачий,
в две лужи охватом весенний стеснительный пруд,
качались качели, олень жил за сеткой собачьей,
но годы прошли, каждый день унесли, нынче тут

 

лишь тень от меня, как иголка до края пластинки
ползёт по земле, по камням на разбитый фундамент,
где жизнь по кирпичику память сложила в картинки.
А кто не боится спросить и простить свою память,

 

что сзади волочит весёлые ржавые банки
хвостом, как за псом по брусчатке зарытой в асфальт.
В них жаркий фонарик, канадки, железные санки
и крики: «замри-отомри, дай мне пас, немец, хальт!».

 

И сор этот, сон, эта тень на последней странице
закроют салон игровой на двойной оборот,
замрут-отомрут и, увидев знакомые лица,
со мною уйдут и на землю уронят джекпо

 

Новогодняя подборка.

Всё мне кажется, надо бы что-то успеть до смены,
Год не кончится, или же с новым будет сурово.
Это самая старая сеть, где хорошие цены,
Продают самый старый товар, называют новый.

Если год не начнётся, изменится прежний отсчёт.
Враз осыплются чёрточки на косяке — отметки,
Как ты рос, как теперь не растёшь, как живёшь, это чёт.
Не успел, значит что-то и мимо проходит, и метко.

Здесь булавкою бакен приколот для нас в темноту,
Где заложен был миг в основание нового года.
Мы начнём ритуал, мы свою заведём маету,
Смену года, которой, по правде, не знает природа.

Тут зачётное время для всех переломов годов
И отмашка начала приёма заказов небесных.
Не дано было знать мне, что всё это дело богов.
Мне тогда неизвестных.

С лёгким паром дыхания пар паровозных гудков
Прочь снесёт, скрип колёс, ветер выдует детские слёзы.
Нас катают, качает нас жизнь от замков до звонков,
И от Деда Мороза до нового Деда Мороза.

Так натянутый лук распинает свою тетиву,
Улыбаясь изгибом усатого в дым гренадёра.
А стрела, отрываясь, визжит на лету: «Жжи-жживу!»
«Береги передок! - свистнул лук,- ну и дура, дать дёру».

Так в прибое седом, этих длинных висках океана,
Волны ищут пробор, чтобы сразу на нём развалиться.
Люди к Богу приходят по разному, поздно и рано,
К одному ли, к другому, чтобы запомнились лица

***


И наступает рождество
По выбранным семьёю датам.
На площадях светлым-светло,
Картон и вечный снег из ваты,
Горячее вино, катки
И куколки из марципана.
И звёзд развешены мотки,
И главная горит, как рана.

Осёл, актёры, ясель шконка,
Волхвы с мешками за углом.
Звонит мой друг: «Мы за столом
И ждём рождения ребёнка».
Мой друг поляк. Открыты двери,
И каждый воздаёт по вере
Началу с чистого листа.

А площадь поутру пуста.
Орбиты и судеб изгибы
Надолго оставляют тень,
Минуты прибавляет день,
На нерест уплывают рыбы.
И завершая торжество,
Волхвы в потёртых желтых робах
Уносят с улиц рождеств


***

 

Строчку заполнишь словами, на слух зарифмуешь.
Вроде похоже на то, что хотелось сказать.
Света прибавишь, подвинешь левее, подуешь.
Больше не знаю, чего бы ещё поменять.

Жизнь поменять, или прошлое выбрать иное.
Строчку замазать, забыть и зарыть на покой.
Кто-то в сторонке заплакал о строчке со мною.
И не со мною, и плачет совсем о другой.

С ручкою пальцы сплелись, не находится места.
Не записать, неразборчиво слышу слова.
Эх, тили-тили и тесто, жених и невеста,
Эта дразнилка для теста подходит едва.

Рифмою прошлое склеить легко с настоящим,
Или всё это неспешно прожить самому.
Все коридоры прошёл, как Щелкунчик свой ящик,
Ищем мышей, только трудно найти одному.

Память о детстве, как тех фотоплёнок нарезка.
Строчки раздвинул, вошёл в ослепительный зал.
Свадьба-женитьба? День выпуска? Всё так нерезко.
Будто бы друг приходил, о себе рассказал.

Громче читаешь, стучат в батарею соседи.
Выберешь женскую рифму, всплывут имена.
Гвоздик на рынке куплю ярко-красный из меди,
Сложим, как было. Собью, чтоб на все времена.

20.04.20


Текла игрушечная жизнь, как вечность, неостановимо,
Никто не вёл ей счёт годов, и годы проходили мимо.
И в тёмном ящике простом, ну, как в квартире коммунальной,
Они теснились в темноте обманчивой, ночной, подвальной.
И протекала в забытьё другая жизнь, как после смерти,
И только крысы иногда брели, как ангелы и черти.
И только раз в людском году выносят их на свет и радость
К железной — ниточной петлёй добавить сантиметр и градус.
Так в парке по пути домой мужчину рюмочная дразнит,
Чтоб стало шире на душе, ведь скоро самый главный праздник.
Пусть за границей — за окном зима и снег, и лёд и сырость.
Но тут игрушки мне кричат: «О Боже мой! О, как ты вырос!
За год ты вырос, не узнать, мы рады, чудеса и только!»
Я, как Мичурин, черенки игрушек сращиваю с ёлкой.
Они, родные старички, не знают, что живут пунктиром,
Но где-то спутались года, по разным разошлись квартирам.
И пусть игрушечная жизнь, как в детстве, неисповедима,
Они чём старей, тем сильней, грустней и веселей любимы.
Но только в жизни у людей всё боле правила суровы.
Стоит пластмассовая ель, ждёшь Новый год, а он не новый

 

***

 

Оказавшись в пространстве, в котором живу,
Вместе с уймой соседей различного толка,
Я завишу от них, зеркала дежавю
Нить судьбы в эту жизнь заплетают иголкой.

Все движения, мысли, слова — на волне
По невидной воде разбегаются в дали,
С запланетных высот возвращают ко мне
Шорох чьей-то души и звонки, и печали.

Я не чувствую вихри вращенья земли,
Свет подводных глубин, прорастание хлеба.
Но жучок босиком ковыляет в пыли,
По которой я тоже шагаю под небом.

Сменит что-то в судьбе этих птиц чёрствый хлеб,
Мной зимою в кормушку насыпанный снова?
Так пружинит сплетённое тело судеб —
Почва, корни, ход моря, ветра — как основа

19.12.19

***

Строчку в небе самолётом,
А гвоздём по бересте.
Самолёт с автопилотом,
И слова его не те.

Как на крыльях с колокольни
В землю-матушку сыру,
Так из угольной из штольни
Захлебнёшься на ветру.

Он кричит, летит и плачет,
И не может не кричать.
Только конь по краю скачет
И не сможет ускакать.

Краем неба, краем поля,
Бой копыт и стук в виске,
Не продлится жизнь без боли
И растает вдалеке.

Только падающий сверху
Лист ложится на крыло
И в невидимую дверку
Унесёт своё тепло.

Листья сыплются парадно,
Как в атаке боевой,
У природы всё так складно,
Словно в песне хоровой.

Лист — не без вести пропавший,
А помеченный судьбой,
И рифмуется упавший
С новой почкой молодой

30.12.19

 

***

 

Перебирает пальцами слепая трава
всклокоченные кудри ветра,
и говорит лохматая сперва:
«Не верю в тучи из ворон и фетра!».
Он их гоняет, лоб его тяжёл,
она глазные впадины обводит,
находит уши мягкие, как корень:
«Ты голоден, поэтому ты зол!
И ты одет совсем не по погоде!».
Он слушает, податлив и покорен,
и вспоминает, где он видел сны,
с каким встречался вихрем спозаранку
с Востока. Где, как мальчик, дул на ранку,
сбежавший с предпоследнего урока
к мячу, забытому у палевой сосны.
И вот, вернулся в дом и ждёт еды,
и засыпает, позабыв про дали.
И облаков глубокие следы
на цыпочках по небу убегали

 

***


Из позабытого…
Ходят чайки за окном
В одиночные пикеты,
Но конец приходит лету,
Как усталость перед сном.
Вся погода на запоре.
Уплывают города.
Морща воду, просит море
Приходить хоть иногда.
Моря тусклые офорты,
Позабытые цветы.
Берега приливом стёрты
До прозрачной чистоты

***

Уже долго живу.
Но никак не привыкну.
То споткнусь о траву,
То кого-то окликну.
Хлеб, парное из крынки,
Дом, работа, уют.
И рассвет как в новинку.
Для чего же я тут?
Умирать не отменишь.
Что успеть, а что нет?
Что дадут на размене
Стольких прожитых лет?
Кто-то сверит итоги,
Справку выдаст притом?
Или сам по дороге
Разберёшься потом.
Или, может быть, проще,
Сразу выключат свет.
Поскребёшься наощупь
И забудешь ответ.
- 2 -
И зачем мне весь этот
Голубой белый свет?
То зима в нём, то лето,
Равновесия нет.
Значит, надо бы после,
Как закончу года,
Выбрать что-нибудь возле,
Тоже не навсегда.
Там, где душам прописка,
Газ, как здесь, и вода...
Чтоб на родину близко
Прилетать иногда.


***
 
 
Какую строчку ни начну,
Всё кажется пустой
Сквозь эту чёрную войну
И чёрный дым густой.
Растает чёрный снегопад
В огне, не от весны,
Где не подснежники видны,
А мёртвые лежат.
Запомнит этот урожай
Земля на много лет,
Ведь уезжай, не уезжай,
А жизни будто нет.
И надо заново учить
Детей, что белый снег,
Что в дом пришедший человек
Не хочет их убить.
Под ясным солнцем и дождём
Железо ржа возьмёт.
Кто будет в этот год рождён,
Тот больше не умрёт
 
***
 
Под утро снилось утро,
Забрызганный рассвет,
Как сахарная пудра
На маковый рулет.
Заснеженное небо.
Из ванной плеск воды.
На кухне пахнет хлебом.
Чтоб не было беды —
Малина от простуды.
Качается бычок,
Стишок про Чудо-Юдо.
Осенний паучок
В экран окна спустился,
Очнувшись от зимы.
А долгий взрыв не снился
И чёрные дымы

***

Живой войны бессмертный полк детей,
Смешной, плаксивый, нежный, золотой,
Без маршей, флагов, лозунгов, властей
Идёт, невинный, за другой чертой.
Не вырастут, одежда не нужна.
Лишь песня колыбельная слышна,
В ней вой сирен и самолётный гул,
Под эту песню смертный полк уснул.
Им жизнь и смерть уже не различить,
Не знать судьбу, ушедшую на слом.
Ты б смог, Господь, глаза не отводить,
Встречая их за взорванным углом?
 
***
 
петь похоронные гимны и марши
я не смогу
жизнь изменила дыхание наше
на берегу
воздух вдохнёшь и не сможешь напиться
нужен другим
тем что уходят горящею птицей
падают в дым
на стороне освещаемой ярче
окна пусты
стонов не слышно и криков и плача
с той высоты
там у воронки сосед не отпетый
бомба легла
лишь отраженья клочок на отбитом
сколе стёкла
 
Сказка

Свыклись навек с непролазной
Грязью, будто погода
Стала болезнью заразной
С тыща какого-то года.
А облака так низко,
Что не пройти, не сутулясь.
Да и до грязи близко
Падать, если споткнулись.
Дети рисуют в школе
Капли дождя и учат:
«Как хорошо нам в поле,
Если дожди и тучи!».
В доме не убирают
И огонь не разводят.
Люди не умирают,
Растворяются вроде.
И отжимают старушки
Быль из ночных рубашек
Про теремок на опушке,
Где всё дождливое наше.
Ужинать мокрым хлебом,
Ночь заливает забавы.
Детям: «...Чистое небо, -
Шёпотом, - птички, травы»
 
***
 
Как в разбитой избушке, засыпанной снегом,
Свет дневной сквозь окно пробивается тускло,
В старых сказках всегда и под нынешним небом
Побеждает любовь, если сказка про чувства.
В этой жизни беда заметёт по колено,
Продираясь сквозь быт, шлёт доносы сосед.
То ли день, то ли ночь, ни свободы, ни плена,
Ни удачи, ни счастья, ни темень, ни свет.
Снова кто-то вещает и хвалит, и учит,
Если диктор сказал, не забудешь по гроб.
А в соседнем дворе и светлее и лучше,
А в своём во дворе жаркой злобы озноб.
И звереет родня, раньше богом хранима,
Вот бы сжечь, переспать, перелезть за кордон.
Ходит-бродит судьба, ищет счастья, всё мимо.
Жизнь в своём казино отбирает жетон
 
***
 
На поздравительной открытке
Стоит «целую не люблю».
Два слова, каменные плитки,
И продаются по рублю.
Внутри, где колоколом сердце
Считает время на ходу,
В душе сквозит, летают дверцы
И окна чувствуют беду.
Как много дней осталось, тени
Вдоль полумрака будут тлеть.
И чтоб случилось воскресенье,
Сперва придётся умереть
Свернуть