Кудыков Давид
Проза
АРНОЛЬД
В одной из бесчисленных подвальных коморок санатория «Кемери» обитал весьма странный персонаж Арнольд. Колоритный, двухметровый рыжий детина, вечно небритый, одетый в серый рабочий халат, идеальный персонаж для излюбленных режиссёрами военных сцен на роль немецкого оккупанта гоняющегося за курицей. Никто не знал, когда и откуда Арнольд появился. Но впечатление было такое, что он был здесь всегда, и всегда был на подхвате. Он выполнял обязанности и дворника, и садовника, и грузчика…
Накануне главного советского праздника «Великой Октябрьской Революции», я подошёл к Арнольду и напомнил о необходимости рано утром повесить на здании флаг. Арнольд посмотрел на меня своими почти детскими глазами из под рыжих бровей и пробурчал: «Я тут латышские флаги вешал, потом немецкие флаги бывало, не переживай начальник и этот твой флаг водружу, ровно в шесть утра….»
Как то утром, я стоял в очереди в местном магазине и приметил впереди себя, через несколько человек, Арнольда в замызганном сером халате и огромных худых ботинках. Подошла его очередь, он попросил чекушку, проверенную на похмелье дозу, за памятные один рубль сорок девять копеек.
– Опять водку берёшь?! – неодобрительно пробурчала продавщица, но чекушку протянула. – Зима ведь, а ты в халате. Лучше бы свитер купил, или ботинки.
– Конечно, ботинки совсем прохудились… – посмотрев на отстающую подошву, охотно согласился Арнольд и, тяжело вздохнув, добавил: – Но здоровье дороже! – И высыпал на прилавок целую пригоршню мелочи, среди которой преобладали жёлтые монетки.
Продавщица стала быстро пересчитывать мелочь, а Арнольд привычным движением сорвал с чекушки «бескозырку» (пробку из алюминиевой фольги), и мгновенно осушил содержимое бутылки.
Продавщица удивлённо подняла брови – недоставало девяти копеек.
Арнольд, с выражением невинного агнца, протянул ей слегка дрожащей рукой только что опустошённую бутылку, тогда в магазинах принимали тару из под чекушки ровно за 9 копеек.
– У меня собственная ёмкость. Точность как в аптеке. Ровно девять копеек! – заключил он, поглаживая живот, и тотчас вышел на мороз со слегка порозовевшими щеками.
– Ты прав, Арнольд, здоровье дороже! – крикнул ему вслед кто-то из очереди.
ПИРОЖКИ
(Трагичный, но очень трогательный рассказ)
Это случилось давненько, в уже не существующей стране. Но я до сих не могу забыть одно событие.
В то время я работал в санатории «Кемери» инженером, а аптекой в этом учреждении заведовала старая дева по имени Илзе. Все её родные в 1945 году покинули Латвию в немецком обозе. Как тогда говорили: «Отбыли в мир чистогана и золотого тельца». Видимо, у них для этого были веские причины. Аптекарем Илзе была от бога, но при этом с тяжёлым характером, как и подобает старой деве. Ей несколько раз в год приходили посылки от родных из Америки. И она, будучи одинокой, с радостью делилась с соседями, да и на работе всех угощала всякой диковинной вражеской снедью.
Главного врача возил водитель по имени Володя, но его иногда отправляли вместе с Илзе на аптекарскую базу получать лекарства для санаторской аптеки. Володя, как лицо приближённое к телу руководства, ощущал себя несколько выше остальных сотрудников санатория, что подчёркивал ношением галстука. Грузить ящики с медикаментами он считал ниже достоинства личного водителя. Как он выражался: «Западло!» По его мнению, от этого страдало его положение в обществе. Из-за неразрешимости этой проблемы у них с Илзе были нескончаемые словесные побоища, как у строптивого зятя со сварливой тёщей.
Однажды я услышал Володин разъяренный голос:
– Илзе, по тебе видно, что женские мозги намного дороже мужских! Они большой дефицит!
В ответ визгливые вскрики:
– Лентяй, бездельник, хам!..
В этот раз их обычный диспут, был прерван неожиданным финалом:
– Ты троглодитка! – выпалил Володя. – Сожрала родную тётку!
Илзе, вопреки обыкновению оставлять во всех спорах своё слово последним, тотчас позорно покинула поле брани в самый его разгар, задыхаясь и глотая слёзы.
Разговорив Володю, я услышал следующий рассказ.
«У Илзе в штате Небраска, что в проклятой Америке, умерла любимая тётя Майга. Умирая, она завещала, чтобы её обязательно похоронили в латышской земле – в Кемери. И так как отправить труп на родину в те времена не представлялось возможным, американские родные решили отослать только прах. Они кремировали тётю и миссию по её захоронению поручили племяннице Илзе. Однако, при попытке оформить отправку праха, натолкнулись на не шуточную дороговизну и многие бюрократические сложности. На семейном совете порешили поступить хитро, выслать прах контрабандой. Написали Илзе упреждающее письмо, а спустя месяц отправили посылку. То ли цензор-переводчик с латышского приболел, то ли всё случилось по отечественному разгильдяйству – неизвестно, но письмо задержалось на несколько месяцев. Первой пришла посылка. Надо отметить, что в те годы ни о каких телефонных разговорах с Америкой не могло быть и мысли. Получив посылку, Илзе недовольно пробурчала: «Что они там, в своей Америке, рехнулись что ли? Думают, тут совсем оголодали, шлют какую-то серую муку!» Ну раз мука пришла, да ещё к Пасхе, Илзе напекла пирожков со всяческой снедью и угостила в честь праздника всех соседей и коллег. Пирожки вышли на славу, все ели и хвалили Илзе. Потом пришло письмо, где было сказано, что прах тётушки Майги смешали с мукой...»
И хотя многие потом долго сидели обхватив унитазы, всё это было напрасно. Пирожки были съедены намного раньше и уже давно были переварены организмом и всосаны в кровь. По сему освободиться от них не представлялось возможным. И хотя психолог долго убеждал всех, что поедание пепла, пусть и человеческого, в отличие от живого мяса, никоим образом не является каннибализмом, соседи Илзе до сих пор не едят пирожков. При одном только их виде у всех возникают отчаянные рвотные позывы.
Спешу успокоить читателя – никто в этой истории не был предан суду, не помер, и даже не забеременел. В конце концов воля покойной тёти, пусть и через желудочно-кишечный тракт, была исполнена на родине. Память по усопшей Майге на всю оставшуюся жизнь пронесут все соседи и сослуживцы Илзе.