Там гладью вышит по канве
узор на рейнском рукаве,
где всех оттенков гамма:
старинный город у реки,
точнее часть его руки,
запечатленной в камне,
как оттиск рыцарских мечей,
как связка городских ключей.
Откуда он, зачем и чей
поведала река мне.

А я — случайное пятно
на этой вышивке, оно
не портит всей картины.
Напротив, нас таких не счесть.
Мы не бессмертны, но мы есть
и нам скучна рутина.
Мы как пылинки навесу.
И как веснушки на носу
и теле карантина.

10.04.20

***

Ах, совочек мой, совок,

ПЕСНЯ НЕНАХОДЧИВОГО ДУРАКА:

Все несутся куда-то гурьбой.
Я стою на дороге под зонтиком,
человек с незавидной судьбой:
архаизм, пережиток, экзотика.
Я стою. С неба льётся вода.
Тлеет жизнь самодельным чинариком.
И бегут непонятно куда
диогенчики с тусклым фонариком.
И кричат: "Отзовись, человек!"
рук не чуя - заломленных прутиков,
ищут цезаря в проклятый век,
а находят калигул да брутиков.
И все громче то "бей", то "убей".
Ну, зачем так, сестрицы и братики...
На руинах свободы своей
геростратики вы, геростратики.

18.06.20

 

***

Всем известно: в карантине,
в мира скомканной картине,
есть в любом приличном доме,
кроме кресел, стульев, кроме
ванны, душа и стиралки,
сковородки, миски, скалки,
стол удобный, чтоб присесть...
Холодильник тоже есть.
А еще плита с духовкой.
Есть кастрюли, котелки:
с кулинарной подготовкой
всё годится, всё с руки.
Есть приборы для еды
и много прочей ерунды.

На стене висят часы,
на полу стоят весы.
И на этих на весах
вес мой был в одних трусах —
шестьдесят четыре!
Что-то в этой, б-ть, неволе
вышло вдруг из-под контроля,
и неладно в мире.
Это происки врагов,
а не котлет и пирогов.
не халвы, не шоколада.
Я здесь точно ни при чем.
Но встаёт исчадьем ада
совесть за моим плечом...

 

Alter ego

Ты, конечно, в ответе
за своё бытиё.
Выбрать те или эти
страсти — дело твоё.
Выбор вкуса и цвета,
как всегда, за тобой.
Верить в то или в это
может, право, любой.
Но вмешается Случай,
ухмыляясь хитро,
и встряхнет твоё сучье
человечье нутро.
Так, конечно, бывает,
у него много лиц.
Так он дурь выбивает
из ушей и глазниц.
Вот и взвоешь ты, либо
улыбнешься в ответ.
Может, скажешь спасибо,
а быть может, и нет

7.07.20

 

ПРОГУЛКА ПО НАБЕРЕЖНОЙ

Приятель улыбнулся: «Посмотри,
какие замечательные лица!»
«Ну, да, кивнула я, глаза протри,
такие лица... впору удавиться...»
Мы шли вдвоëм по набережной, где
вскипала жизнь, как молоко в кастрюле.
Движение в естественной среде.
Явление обычное в июле.
Гремел оркестр, и сцены крепежи
скрипели в такт под звон ножей и вилок,
и пробки отлетали от бутылок
куда-то за иные рубежи.
И нас несло прогулочной волной
и вынесло к глухому переулку;
там цвел клематис, сросшийся спиной
с беседкою, похожей на шкатулку.
И два печальных зверя из яшмы,
а может быть, из мрамора, у входа
лежали мирно рядом. «Это мы,» –
вздохнул мой друг: – «Да здравствует свобода...»
Не шевельнулись каменные львы.
А мы вернулись к шумному веселью.
Ведь всякая печаль от головы,
рассудком начиненной, как шрапнелью.
Природа силы черпает извне.
И не нужна особенная смелость –
внимать ее беспечной новизне,
не превратив себя в окаменелость.

Дюссельдоф

 

***

 

Душа прорастает из строчки,
завязанной в узел любви,
как завязь листочка из почки,
ведет разговоры свои
с призывно распахнутым миром,
прекрасным с лица на холсте,
с изнанки убогим и сирым
в просторной своей тесноте,
и всё повторяется снова
в беззвучно кричащей тиши,
душа прорастает из Слова,
и слово растет из души.

23.07.20

 

***

 

Набросок для будущей детской книжки:

Я теряю всё подряд...

Вот, опять пенал посеян.

- Ты рассеян, - говорят.

Ничего я не рассеян.

Вот он, весь я целиком.

Всё на месте, все в порядке.

С каждой вещью я знаком,

что со мной играет в прятки.

"Что посеешь, то пожнешь"—

как-то мама мне сказала.

Вдруг, придёшь домой, вздохнёшь,

и увидишь два пенала!

Вдруг, размножатся они,

все носки, тетрадки, ручки,

горсть монет, игрушек кучки,

книжки, варежки, ремни?

14.10. 20

 

РАБ ЛАМПЫ

 

То полон покоя и воли,

то снова ничтожен и слаб,

не может прожить он без боли —

раб лампы, судьбы своей раб.

И силы мои на исходе

с ударом, почти ножевым,

когда в равнодушной природе

живое убито живым.

Всё движется, ясное дело,

мотается нить на клубок,

и голубя нежное тело

голодный клюёт ястребок,

и лис управляется ловко

в сей, пуще неволи, игре:

успела лишь пискнуть полёвка,

чья тушка исчезла в норе.

По зову природы и правды,

горшочек, вари, не пустей,

пока плотоядные прайды

своих окормляют детей.

Но мне непонятно — по праву

души, что любовью сыта,

зачем, на какую забаву

ребенок терзает кота,

зачем из рогаток по белке

каменьями бьют пареньки,

и ради какой переделки

они заточили клинки,

зачем облачается в робу

солдатсткую хмурый сосед...

Затем, чтоб насытить утробу?

Такой и утробы-то нет.

Есть смерть, чьи пустые глазницы

с живыми знакомят её.

Мы видим любимые лица.

Она видит прах и жнивьё.

Но тот, кто откроет ей двери,

снабдив и ножом, и сумой, —

страшнее голодного зверя,

опаснее смерти самой.

17.09.20

 

 

НЕ ДЕТСКОЕ СЕГОДНЯ

Ах, ты, Господи Боже,

тяжела твоя длань.

Прикоснешься — и кожа

превращается в рвань.

Но позволь напоследок,

содрогаясь нутром,

помянуть однолеток

с теплотой и добром.

В сень счастливых Аркадий

возвратиться позволь...

Прохудился Аркадий,

заболел Анатоль.

Паша сник. И на грани

между светом и тьмой

балансирует Таня

перед долгой зимой.

Умер Миша. И Саша.

Стынет горстка земли.

Витя, Лена, Наташа —

отболели, ушли.

Отстрадался Евгений.

Терпит муки Илья.

Суть житейских болений

постигаю и я.

Список трудный и длинный.

Знаю, жизнь — это дар.

Так прими же с повинной

и мою благодар...

23.10.20

 

***

 

КОЛЫБЕЛЬНАЯ

( для Лёвки )

 

Плавал сон под небесами,

словно рыба-сом с усами.

Шевелил он плавником,

добывая звездный корм.

Месяц плыл ему навстречу,

зажигая в небе свечи.

Месяц — лодочка с веслом.

А свечей не счесть числом.

В лодочке той золоченой

звездочет плывёт ученый.

Он высок и невесом.

Ловит в сети добрый сон.

Бесконечна и легка

Неба млечная река.

1.11.20

 

 

МОНОЛОГ

 

Я кота своего обязуюсь любить, как родного.

Даже если блохастого или, допустим, больного.

Подари мне кота. Пусть окраса он будет любого.

Пусть большой или маленький он. Я даю тебе слово,

у меня станет сытым, здоровым и гладким.

Подари мне кота. Я готова пожертвовать сладким.

Целый год, обещаю, не есть шоколад и конфеты.

А вернемся домой, я отдам из копилки монеты.

Ну, пойдём на пустырь, там ромашки цветут и левкои,

я хочу показать тебе что-то такое... такое!

У меня День рождения завтра, ты помнишь, а значит,

подари мне кота —

вон того, что сидит, одинокий, и плачет.

10.11.20

 

***

 

Как много пропускают те, кто не завел собаку!

- ночного зайца в темноте

- жучка на высохшем листе

- репейник на её хвосте

И под забором — бяку.

Как много пропускаем мы, когда собаки нету.

- приметы первые зимы

- печные легкие дымы

И ветер предрассветной тьмы,

летающий по свету.

Когда собаки с нами нет, мы пропускаем много.

- съедобный снег, поющий свет

- о многом говорящий след

Собака есть? Кивни в ответ,

она — счастливый твой билет

куда-то, от порога.

А с нею ключ от всех примет.

И радость. И дорога.

11.11.20

 

Автор переделал свой стих (муки творчества). Найдите отличие: 

Как много пропускают те, кто не завел собаку!

- ночного зайца в темноте

- жучка на высохшем листе

- репейник на её хвосте

И под забором — бяку.

 

Как много пропускаем мы, когда собаки нету.

- туман и голоса зимы

- печные легкие дымы

И ветер предрассветной тьмы,

летающий по свету.

 

Когда собаки с нами нет, мы пропускаем много.

- съедобный снег, поющий свет

- чужой, едва заметный след

Собака есть? Кивни в ответ,

она — счастливый твой билет

куда-то, от порога.

А с нею ключ от всех примет.

И радость. И дорога.

11.11.20

 

ГОРОДСКОЙ РОМАНС

 

Последняя чашечка кофе с последней монетой

причалит к столу...

Я гляжу на оконный проём.

Пока еще тело горячим напитком согрето,

хотелось бы встретиться в парке с тобой, и вдвоем

пройти сквозь осенний развал черных веток акаций,

сквозь серый туман дождевой, что почти невесом,

почувствовать наше святое и нищее братство,

коснувшись губами щеки, и пропеть в унисон

романс «отцвели уж давно хризантемы…»

Как все-таки страшно —

мы были другими три года назад, горячась

и словно готовясь назавтра сойтись в рукопашной,

за право решать нашу участь и времени часть…

У воздуха в парке такой удивительный запах.

Тем воздухом можно больные сердца врачевать.

И утки бредут на своих перепончатых лапах

к озерной воде, не пытаясь уже кочевать.

Сдается фрегат на пиратскую волю планиды.

Сдается внаём чей-то домик в лесу на денек.

Я тоже сдаю понемногу, теряя из виду

такой непростой и беспечный такой огонек.

Монета со сдачи еще не остыла в кармане:

удачи залог, должника неразменный пятак.

И шарф твой пронзительно красный мелькает в тумане

под сводом аллеи, как в бухте — сигнальный маяк…

 

В КНИЖКУ

(теперь я знаю как она будет называться )

Мне было много мало лет,

когда я спал в пелёнках.

И был мне рад весь белый свет,

и всякий говорил "привет",

кто знает толк в ребёнках.

Мне было много мало лет,

когда на все вопросы

я находил простой ответ:

любимым словом было "нет,"

сказал — и нету спроса.

Мне было грустно и смешно,

когда болел я корью:

и тут пятно, и там пятно,

и в доме тихо и темно,

и все воюют с хворью.

Мне было трудно и легко,

мне было близко далеко,

и радостно, и страшно...

А мне твердят: "Всё впереди!"

Смотрю на мир, как с башни.

И я люблю, как ни тверди,

всё то, на что ни погляди:

и снег, и солнце, и дожди,

себя, и день вчерашний.

27.11.20.

 

ДАТСКАЯ СКАЗКА

В очень темный зимний вечер,

перед сном, после восьми,

опустив платок на плечи,

книжку, бабушка, возьми.

Почитай мне сказку эту,

про утенка одного —

на вопрос он ждал ответа:

"Уродился я в кого?"

Почему-то был он гадким,

и не чёрен, и не бел,

и утиные повадки

перенять он не сумел.

А потом дрожал всем телом,

прячась тихо под кустом.

Стал он белым, очень белым.

Но не сразу, а потом.

Он, расправив крылья-перья,

улетел, осталась грусть...

Пёс давно уснул под дверью,

зная сказку наизусть.

 

ДРУЗЬЯМ

Так неуверенно, но увлечённо,

щурясь от дыма своей сигареты,

мелом и грифелем, белым и чёрным

юность моя рисовала портреты.

Каждый из вас ей казался избранником

редкой судьбы, чудотворцем и гением.

Пьяный солдат — очарованным странником.

Эхо в парадном — божественным пением,

словом живым ей казалось. И слышала

юность моя голоса незнакомые...

Знала, что в поисках разума высшего

из пустоты извлекает искомое.

08.12.20

***

Два старика пришли в кино,

где крутят мелодраму.

Её герои пьют вино

и ссорятся, но все равно

там папа любит маму.

Мелькают дни на полотне,

летят чужие годы,

и наступил конец войне

под гордый гимн свободы.

Улыбку и сердечный жар

сулит киносюжета жанр —

он судьбы рушит, чтобы вновь

соединила их любовь.

Два старика уходят прочь

из кинозала в город, в ночь,

где постепенно гаснет свет,

и нет войны, и мира нет,

ни папы нет, ни мамы.

Там от свободы до беды

два шага, и ведут следы

к законам вечной драмы.

Никто не знает наперед

где и когда, и как умрет,

но выбирать он вправе

какими будут до конца

движенья мышц его лица

в простой его оправе.

 

***

 

Спасибо минувшему году:

и зло, и добро — всё не зря.

Ну, вот и готова к походу

последняя ночь декабря.

Две бочки несет за плечами,

в которых и деготь, и мёд.

Поводит слепыми очами.

Бычка на веревке ведёт.

А мы суетимся пред нею

с обломками досок и шпал,

спешим сколотить их прочнее,

чтоб этот бычок не упал.

30.12.20