29 марта 2024  11:13 Добро пожаловать на наш сайт!
Поиск по сайту

 Марина Гершенович


 

2021- 2022г.

2021

ПРЕДНОВОГОДНЕЕ...

Темнеет, и птицы уже не поют,
зима в декабре невесома.
Бродяги, цените домашний уют,
кочевники, будьте как дома.
Длякаждого хлеб и вино на столе,
и теплятся угли в камине...
И ночь — как последняя ночь на земле,
где горя уж нет и в помине.
 
***
 
 



Слова бессмысленны и грубы.
И горек плод больных идей.
Мне проще плакать, стиснув зубы,
чем словом убивать людей,
и, ощутив над головою
тень гнева и дамоклов меч,
любить бездумно всё живое
и всё любимое беречь.
Когда ко мне вернется слово,
я снова буду на посту —
с остатком крошева зубного
в своём пустом, бескровном рту.
09.03.22
 
КРАСНАЯ ШАПОЧКА

С нею мы встречаемся, но редко.
Разный график выхода в народ.
Кто она? Она моя соседка.
Ниже этажом одна живет.
Знаю, что вдова, пенсионерка.
Пенсия приличная? Враньё.
Вязаная шапка-маломерка
украшает голову её,
красная, как мак или калина,
кто бы знал, кто шапку ей связал;
вот она — "´nen schönen Tag, Marina"—
побрела с корзинкой на вокзал
пирожки раздать приезжим детям,
и бормочет то, что мне вчера
говорила: мол, конечно, встретим,
как нам жить на свете без добра,
без сердечных слов обыкновенных?
Вот же волки, ах, да что слова,
воля бы моя, я всех военных
враз бы порубила на дрова.
Вот такой сюжет у нашей сказки.
Шарль Перро об этом не сказал.
Беженцы, войска, вакцины, маски,
пирожки в корзинке на вокзал...
16.03.22
 
***
 
Я очень грешный человек,
и отдаю отчёт
зачем тружусь я весь свой век:
чтоб знать наперечёт
мои никчемные дела,
из них не вышел толк,
всё туже давят удила,
всё возрастает долг
за мне дарованный глоток
волшебного питья,
за чудо, что дало росток —
и это жизнь моя.
Иди вперед, безгрешный брат,
я пропущу тебя
туда, где милости дарят,
и чествуют, любя.
Ты эти блага заслужил,
ты свят и славен ты.
И если так, ты и не жил
среди мирской тщеты.
19.03.22
 
***
 
Да ты пиши хоть весь свой век,
перо проворное.
Но снова выпал белый снег
на поле черное.
А дети взяли и пришли
с коньками, санками
на поле вспаханной земли
не плугом — танками.
И снег опять спасает нас,
суля хорошее,
и снова крепнет белый наст
на черном крошеве.
И побеждает белизна
в любом сражении.
А за зимой уже весна
придёт в движение,
вернув тебе покой и стать,
такому смелому.
Тебе легко было писать
черным по белому.
 
***
 
Облачно над Рейном и пустынно.
Я гляжу на город сверху вниз.
За стеклом оконным паутина
жестяной опутала карниз.
Словно намагниченная кружит
муха, по карнизу семеня.
Маленькие глянцевые лужи
снизу вверх глазеют на меня.
Крик вороний и сорок трещетка
в кронах, что колышатся едва.
Огрубев за лето, желтой щеткой
вдоль дорог топорщится трава.
На душе не горестно, но пусто,
как в густом саду после грозы.
Где-то рядом с августом Августа
всё плетет корзинки из лозы.
Как и я, она всему чужая,
с неприметным внутренним огнём
ожидает праздник урожая,
делая работу день за днем,
проживая время без упасу
как давно заученный урок,
и надеясь к Яблочному Спасу
всё решить и всё закончить в срок.
01.08.22
 
ЗАСУХА

Господи, пошли к нам ливень,
словно гостя на постой.
Лес стоит как склад из бревен.
Вместо сада — сухостой.
Пощади хотя бы наших
братьев меньших, что в пыли
еле дышат в тесных нишах,
зарываясь в плоть земли —
белок, кроликов, полёвок,
голубей, ворон, червей.
Нет у них других уловок,
нет воды у них своей.
Куст с балкона поливая
по ночам, хватаю ртом
воздух, знаю, что живая
до утра, умру потом.
03.08.22
 
ЛАХИШ

Твой страх пришел из древних городов,
разрушенных иными племенами;
не оставляя по себе следов,
он, как песок, перенесен ветрами
наэтот холм, куда нас привело
желанье знать, где обитали боги.
Но бледных гор восточное крыло
напоминает: дальше нет дороги.
И сам ландшафт по прихоти души
в какой-то час с полудня до заката
творит и разрушает миражи,
в которых можно сгинуть без возврата.
Здесь дремлет смерть на каменной плите*,
а жизнь сосредоточилась упрямо
в пустырника лечебного листе,
что вырос в честь поверженного храма.
Все звуки дня рутинные слышны;
гончарный круг скрежещет под руками,
и голоса у крепостной стены,
и звон монет, и стук копыт о камень…
Ты прочь бежишь, и на своей спине
уносишь липкий страх исчезновенья,
вдруг осознав, что двери нет в стене,
как нет и стен самих в пустом селенье,
нет ничего, лишь желтая трава,
сроднившись с каменистою пустыней,
живет своею жизнью, и молва
о тех краях бытует и поныне.
------------------------
* змея
 
***
 
Живое свой секрет таит под кожей;
и язвы мести, и рубцы вины.
Один был взят на небо Агнец Божий.
Все остальные в жертву не годны.
Бессмертен Зевс. И Прометеус вечен.
Незря страдал под каменной стеной,
пока орел выклёвывает печень.
А чье-то сердце отнято войной.
У смертного ни скипетра, ни трона.
По жизни прокатился — и в кювет.
Никто еще не подкупил Харона.
Такой монеты в обороте нет.
Пусть будет речь простой и необидной.
Всё остальное — глупость и тщета.
Я железы лишаюсь щитовидной.
Но у меня и не было щита.
Бывает, длань судьба к тебе простёрла,
а там, где орган был, зияет брешь.
Не медли же, хирург, вот моё горло,
и да не дрогнет острый скальпель, режь.
06.09.22
 
***
 
Вот и закрылись последние двери.
И с берегов безучастной Невы
пишет издатель мне: "Я тебе верю,
но эта книга не наша, увы."
Знаю, не ваша, и тема не ваша.
Больше подходит для наших детей.
Ваши несчастные дети, папаша,
могут промёрзнуть насквозь до костей.
Наши на Андерсене подрастали
Янсон, Асбьёрсене, Осборн, Перро.
Ваши стремятся узнать как из стали
дома тайком изготовить "перо."
Нет, ну конечно, элитные дети
ноты с листа переводят на звук.
Дети, они за отцов не в ответе,
даже когда их берут на испуг,
даже когда им так мало свободы
с этой дают стороны или с той.
Быстро летят подростковые годы,
их-то зачем обделять добротой?
Только язык нас один и подхватит,
всё остальное пошло под откос —
векторы, гипотенуза и катет,
поезд последний под грохот колёс.
 
***
 
Когда закончится война,
дел будет точно дохрена.
Расчистка трасс, дворов, проходов,
утилизация отходов,
круговорот судебных исков,
сооруженье обелисков
в честь павших, спавших и пропавших,
но флаг отчизны не предавших.
Вернутся беглые, больные,
вдруг став здоровьем как стальные,
живые вырвутся из плена,
воскреснут мертвые из тлена,
друзья обнимутся опять,
и реки повернутся вспять —
те реки брани, коим течь,
пока доступна людям речь.
Я в это верю, но по шею
вросла в безлюдную траншею,
которой имя: тишина.
Но, вдруг, письмо голосовое
пришло от той, кто был совою,
когда, не сладив с головою,
общались мы, смеясь и воя,
по телефону допоздна,
чтоб поддержать в беде друг друга.
Письмо прислала мне подруга.
Мне в нём предъявлена вина
за то, что я еще живая,
за то, что я переживаю
за тех и этих, за стихи,
и первородные грехи.
Она сказала мне строптиво,
что не желает негатива
вокруг себя, мол, жизнь длинна...
И завершила осторожно:
-"С тобой мы встретимся, возможно,
когда закончится война."
О да, придёт конец войне.
Но, кажется, что прежде — мне.
22.10.22
 
 
НАБЛЮДЕНИЯ НАТУРАЛИСТА


Голуби птицы шумные,
громко воркуют, падают,
с веток срываясь дерева,
крепким забывшись сном,
хлопают в страхе крыльями,
а иногда от холода
нервно икают, лапками
перебирают грунт.
Голуби птицы мирные,
корм для орлов и соколов,
вьют свои гнезда парами,
дружно растят птенцов.
Ночью подслеповатые,
прячутся в ниши города,
и при любой опасности
грузно взлетают вверх.
Голуби птицы-символы
мира, победы, верности,
что презирают статуи, бюсты,
и прочий хлам
ветхой народной памяти.
В общем, как люди, может быть,
чуточку лучше них,
голуби птицы стайные,
но одиноки в горестях,
и умирают медленно,
молча закрыв глаза.
17.11.22
 
СТРАШНАЯ СКАЗКА

Лист приклеился к стеклу,
ветром трепаный, кленовый.
Здравствуй, здравствуй, друг мой новый,
гость к вечернему столу.
Я зачас до темноты
на тебя гляжу беспечно.
Ты не вечен, я не вечна,
я внутри, снаружи ты.
Отчего ж я у окна,
голова совсем седая,
никого не поджидая,
простояла дотемна?
Оттого да потому,
по известной мне причине:
оттого, что волк в овчине
близко к дому моему
подобрался, враг детей
с тонким голосом фальшивым,
с жёлтым теменем плешивым,
крови хочет и костей.
Забирай своих волчат
и корми в своей отчизне,
приучая к мирной жизни,
всех, от дедов до внучат.
Строй дома, тяни мосты,
свет не засти головою,
чтобы множилось живое,
а не ямы да кресты.
Может быть, из той основы
будет соткан лист кленовый —
то, чего не видишь ты
по причине темноты.
21.11.22
 
СЛУШАЯ ТЕБЯ

Ты прав, конечно, повторяя мне:
война, войны, войною, о войне...
Ты прав, прочтя колонку новостей,
что плоть Земли распухла от смертей.
И втом, что у младенцев жизнь украв,
виновный жив, ты в этом тоже прав.
И в том, что ты готов, когда бы смог,
всесильным стать и действовать как Бог,
спасая мир от пагубных идей,
а вместе с ним животных и людей,
пятью хлебами окормить народ,
обоз с рабами переправить вброд...
Твоим словам и мыслям грош цена.
Тобой не остановлена война.
Фантомы на крестах. Картонный меч.
И пеной на устах исходит речь.
25.11.22
 
***
 
Любовь преклонных лет не знает правил.
Еще чуть-чуть, и в вечность окунут.
Я не хочу, чтоб ты меня оставил
на день, на час, на несколько минут.
Не потому, что страшно или зябко,
апотому, что в лучшем из миров
останется души моей культяпка,
и мой ни с кем не разделенный кров —
на день, на час, на малую минуту,
когда мы есть, но словно нету нас,
и жизнь пройдёт, не передав кому-то
любви своей немереный запас.
28.11.22
 
***
 
Когда стоишь у колыбели,
где спит младенец, ты не раб,
но, как младенец, в бренном теле
своём ты немощен и слаб.
Так птица у гнезда с птенцами
не осебе хлопочет, но
о детях, что не могут сами
взлететь или добыть зерно,
понять как этот мир прекрасен,
но и опасен, и суров,
и состоит он не из басен,
что сочинил Иван Крылов.
Он начинается не с боли,
что знаю я, и знаешь ты —
порой, с прозрения и воли.
порой, с куриной слепоты.
7.12.22
 
***
 
Надо мне на лапнике, местами,
выложить узор в цветных шарах,
взяв их, переливчатых, перстами,
в память о рождественских дарах.
А они вдруг скользкие, как в смальце,
норовят сбежать в обратный путь.
Нет перстов, а есть кривые пальцы,
что не могут нитку затянуть,
и никак не задалась работа,
хоть она приятна и легка.
Словно подменяю я кого-то,
это не моя уже рука.
Медленно менялся дар Господень —
тело, я плыла на корабле,
и теперь пора сойти со сходен
для того, чтоб привыкать к земле.
Кружатся снежинки в полудрёме,
под ногами соль и гололёд.
А душа, как вахтенный на стрёме,
всё на том же судне и плывет,
с полубака перейдя на шканцы,
держит курс под снежною слюдой
в образе Летучего Голландца
вслед за Вифлеемскою звездой.
09.12.22.
 
***
 
"Пора, мой друг, пора..." эпиграфом
***
Друг, я солидарна в этой драме
с теми, кто препятствует войне.
Отчего же словно в тёмной яме
ясижу, и одиноко мне?
Я себя не прятала в подполье,
у меня подполья просто нет.
Но слова, повязанные болью
с общею бедой, не видят свет.
Их не слышат мёртвые мальчишки,
что лежат в земле и служат ей.
Все слова — не больше, чем излишки
жизни невоинственной моей.
Мы удалены от поля боя
и от роковой передовой,
несмотря на это, мы с тобою
можем поплатиться головой,
оторвав ее своей рукою
как ненужный обществу предмет.
В мире нет ни воли, ни покоя,
а поэт сказал, что счастья нет.
И когда в остаточной любови,
что вязала узами наш круг,
смолкнет пропаганда жажды крови,
ты меня услышишь, бывший друг.
18.12.22
 
ЭПОХА ВЫРОЖДЕНИЯ

С детства я понимала,
пуганная войною,
что на земле всё шатко,
хрупко, и мир раним.
Сколько ни жить Планете,
сколько ей ни вращаться,
а все равно невечна,
как и весь род людской.
Это должно случиться,
пусть не при нашей жизни,
и не при жизни внуков,
позже, потом, потом,
через тысячелетья,
и через миллионы
лет охладеет Солнце
или замрёт Гольфстрим.
Будет ли то бесстрастный
гибельный астероид,
бьющий под дых Планету,
словно футбольный мяч,
или катарсис мощной
ядерной катастрофы,
радиактивной массы,
спрятанной в рыхлый грунт.
Рельсы цивилизаций
вздыбятся и прогнутся,
скорчатся как в падучей
свитки трудов земных,
рухнут мосты культуры,
храмы, библиотеки,
сгинут картины, книги,
музыка и стихи.
Я это понимала.
Люди малы, как мухи,
полчищем знаменитый
кровососущих род.
Но не могла представить,
что облепив Планету
черным, безмозглым роем,
высосут изнутри
силу ее природы,
душу ее живую,
книги, картины, храмы,
музыку и стихи,
после себя оставив
липкий помёт мушиный
на витражах Шагала
и на полотнах Джотто,
Рембранта и Ван Гога,
фресках в пустых церквах,
и на органных нотах
Баха, Эскеша, Роста,
и на великих книгах
в недрах отхожих ям.
Мухи живут недолго,
им не нужны идеи
Гегеля или Канта,
Будды или Христа.
Дорог им дух помоек,
близок язык каракуль,
и без стремленья к вышним
дар обретен летать.
Им не понять, кем были
лучших людей скелеты,
им не понять, что значит
созданное в любви.
29.12.22
 
 
 
 
 
 
Свернуть